А вообще-то я белая и пушистая...
Не могла не утащить прелестную историю из жизни элементов. Химических. Взято отсюда
Название: Начало прекрасной дружбы
Автор: fandom Weird Science 2013
Бета: fandom Weird Science 2013
Размер: мини, 1952 слов
Пейринг/Персонажи: обитатели лаборатории
Категория: джен, гет, слэш
Жанр: производственный роман, юмор, ангст
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание:первый день в новом коллективе.
Примечание: «Касабланка» принадлежит всем романтикам, а право стричь с нее купоны – Warner Brothers.
читать дальше
– Здравствуйте! — несмело поздоровался Алюминий. – Меня направили к вам в лабораторию.
– Как звать-то тебя? – поинтересовался один из соседей.
– Алюминий... Можно Аль.
– А я Хлор, – представился собеседник. – Ты бы рассказал о себе, сосед.
– Да я не знаю, что можно рассказать. Меня недавно выделили.
– Например, я вот неметалл. У меня пять родных братьев, трое сводных и два оксида. Ядовит. Вон там Натрия Гидроксид, он щелочь. Та еще щелочь, скажу я тебе. За ним Сера, тоже неметалл, тоже ядовита. Вон тот прозрачный – Азот. Непонятно только, зачем его в колбу, его полно в здешнем воздухе. Он не ядовит. Зато детки его – очень даже. В консервной банке рядом Натрий, щелочной металл, и этим все сказано.
– А я даже не знаю, металл я или нет, – растерялся Алюминий.
– Как ты можешь этого не знать?
– Вам ясно сказали – его только выделили! – заступился за него черный порошок. – Он, наверное, и не знает, что значит металл, а что – неметалл.
– Ну, тут ничего сложного, – покровительственно усмехнулся Хлор. – Металлы твердые, блестящие. Так что ты, скорее всего, металл.
– При чем тут блеск? Я тоже могу блестеть! И твердым тоже могу быть! – возмутился черный порошок.
– Не обращай внимания, – шепнул Хлор, – старина Углерод немного поехал крышей и теперь воображает себя Алмазом. Вот она, лабораторная работа!
– Ты думаешь, дело в здешних испарениях? – испуганно спросил Алюминий.
– Испарениях? Как бы не так! Это химики раз баловались Закисью Азота, ну и давай с нами разговаривать. Счастье еще, они не заметили, что он мы отвечаем. Ну так вот, эти укуренные назвали беднягу Алмазом, а он возьми и проникнись. С тех пор и бредит самоактуализацией, представляешь?
– У меня с оксидом та же проблема. То он Сапфир, то Рубин. Я думал, переходный возраст, юношеский максимализм...
– Постой, у тебя есть оксид? Ребята! Хорош выяснять, кто тверже! У него есть оксид!
– Один? – снисходительно бросил Азот. – Тогда ты точно металл. У меня пять!
– Просто кое-кто не в состоянии контролировать свою валентность, – ехидно заметила Сера.
– Ой, кто бы говорил! Если мне не изменяет память, у тебя тоже больше одного оксида?
– Может, это не от нее зависит! – заступился было за Серу Углерод.
– А то, что она трахает родного брата, тоже не от нее зависит?
– Все мы знаем, что представляет из себя Кислород! Не только мои электроны на него так реагируют!
– Не знаю, – вмешался какой-то прозрачный газ. – Мои вот не реагируют.
– Мои тоже, – поддержал его какой-то другой элемент – блестящее беловатое вещество, немного похожее на самого Алюминия.
– Но оксиды у вас есть? – уточнил Азот. – И как же такое возможно? Без химической реакции?
– Не мели чушь, – фыркнула Сера. – Просто они фригидные.
– Не фригидные, а благородные! – оскорблено воскликнул газ.
Дружный хохот был ему ответом.
– Знакомься, Аль! – отсмеявшись, сказал Азот. – Снобы нашей лаборатории, Радон и Серебро. Но Серебро зови Аргентум, иначе не отзовется. Вроде так в честь него назвали какую-то страну. А Радона особо не зовут — сам приходит. Любит погостить в чужой кристаллической решетке.
– А вон там что за газ?
– О, это Фтор! Он единственный, у кого нет оксидов, а знаешь почему? Потому что у них с Кислородом фторид! И вдобавок не один.
Алюминий был впечатлен. Добровольно подставлять протон под электроны известного боттома! Чего ради?
– Фтор сказал, что если он трахнет Кислорода, тот это быстро забудет. А вот если Кислород его – то уже вряд ли. Но, похоже, и сам забыть не смог, раз решил повторить.
– Довольно сплетничать! – прервал Азота Хлор. – Оксид у тебя щелочной или кислотный?
– Мы не знаем, – ответил Алюминий.
– Мы? – протянул Азот. – Мало нам было благородных, еще и особы королевской крови появились!
– Ни я, ни мой оксид не имеем понятия, щелочной он или кислотный, – поправился Алюминий.
– Он что, тут с тобой? – удивился Хлор.
– Ну да, а ваши разве нет? Вы не подумайте ничего такого, мы не реагируем.
– Все равно ты не прав, что держишь пацана при себе. От этого он и воображает о себе невесть что. Но мы сейчас проверим, с кем он прореагирует.
– А ему не повредит? — засомневался Алюминий.
– Наоборот! Какая разница, Сапфир ты или Рубин, если небо в алмазах? Пусть заполнит до половины две этих пробирки... Готово? Так теперь в одну идет Едкий Натр, в другую - Серная Кислота. Сейчас ты, Лакмус, нырни-ка. Теперь во вторую давай. Видишь, здесь он красный... должен был быть, если у тебя кислотный оксид. Ничего не понимаю, твой оксид реагирует и с кислотами, и с основаниями?! Изголодался по любви, что ли, так сильно?
– Может, дело в раздвоении личности? Сапфир реагирует с кислотами, а Рубин - со Щелочами? – предположил Алюминий.
– Такого быть просто не может! – авторитетно заявил Хлор. – Формула ведь у него не меняется! Может, у нас Едкий Натр и Соляная Кислота выдохлись? Давайте-ка проверим. Ну-ка, ребята, кто покажет новеньким, что значит основной оксид?
– Ну, я могу, – ответил красный порошок.
– Давай! Знакомься, Аль, это Оксид Хрома.
– Двухвалентного Хрома, – уточнил порошок. – Дамы вперёд.
Соляная кислота только фыркнула и разделилась на две колбы. Оксид хрома прыгнул в одну из них. Алюминий завороженно глядел, как красный оксид, шипя, растворяется в подкрашенной лакмусом кислоте, обесцвечивает ее и снова выпадает в осадок – уже фиолетовый.
– Я так не умею, – с завистью сказал Оксид Алюминия.
– Научишься еще, это ж учебная лаборатория. Ну что, проверим Едкий Натр? – спросил Хлор. – С кислотными оксидами – неувязочка, они газы, могут запросто дать утечку. Так что Натра мы проверим Сульфатом Меди.
– Да вы меня уже Лакмусом проверили!– возмутился Едкий Натр. – Тут вам что, концерт по заявкам? Так за концерт надо платить!
– А то споешь, да? – парировал Хлор.
– Ну зачем вы так! Натик, ну пожалуйста, – умоляюще проворковала Соляная кислота. Едкий Натр сердито засопел, затем отжалел-таки несколько миллилитров для проверки. Хлор благоразумно промолчал. Сульфат Меди нырнул в колбу.
– Чего это он посинел? – шепотом спросил Алюминий у Хлора.
– Я ж говою – щелочь! – так же тихо ответил тот. – Спихнул на медь свой гидроксид-ион, вот она и выпала в осадок. А сам в растворе остался, с сульфатом.
– Это лучше?
– Спокойнее. Но что у нас получается? С кислотой – порядок, с Едким Натром – порядок. Получается, твой оксид и правда с ними обоими реагирует? Во пацан дает! Такого у нас еще не было!
– Да ладно тебе, я тоже так умею, – вдруг признался порошок глубокого зеленого цвета. – Металл наш новенький, не сомневайся. Какая разница, кислота или щелочь? Реагируйте, как нейтрон на протон положит, главное, чтоб соль образовалась. Ребята, вы если что, обращайтесь. Я Оксид Трехвалентного Хрома. От меня получаются красивые соли.
– Тебе лишь бы понтоваться, – рассердился Хлор. – Никогда не слышал, чтобы...
– Что бы ты понимал в твердых веществах, – вдруг вмешался Фосфор. – Ты и про изоформы не слышал. Аль, не переживай ты, не спятил твой оксид. Может быть одно вещество и Рубином, и Сапфиром. Вот я бываю белым, красным, черным, даже металлическим – в зависимости от температуры и давления.
Алюминий облегченно вздохнул.
– Но ты же сам называл старину Углерода психом! – удивился Азот.
– Так что? То, что он может быть и Углем, и Алмазом еще не значит, что он не псих. Одни его рассказы про Фотосинтез чего стоят. А это – "я был когда-то гелием"? Все знают, что общение с людьми даром не проходит. А вообще, все могло быть гораздо хуже, – Фосфор понизил голос, – у меня есть подозрение, что люди, которые с ним говорили, были студентами.
Воцарилась потрясенная тишина.
– Они же Менделеев знает что могли учудить! – наконец выразила общее мнение Соляная Кислота. – Ребята, нельзя оставлять его одного. Они же в любой момент могут вернуться, а про него они уже знают, что он... ну...
– Слабое звено, – пришел ей на помощь Хлор. – Новенькие, не возьмете это на себя? Углерод хороший мужик, пусть даже немного того.
– Конечно! – охотно согласился Алюминий. – Только что делать, если за ним придут?
– Звать нас, вместе мы его точно отстоим, – ответил Хлор.
Алюминий с Оксидом встали на полку рядом с Углеродом.
– Ну что, – насмешливо спросил тот, – про что тебе рассказать: про полимеры или кимберлитовые трубки? А может, про звездный синтез или жизнь клетки?
Алюминий понял, что к Углероду часто навязывались с вопросами – посмеяться над его рассказами.
– Знаешь, мы когда-то лежали в земле рядом с Ураном. И к нам иногда молекулы воды спускались и рассказывали про верхний мир, про людей, про их изобретения, и про бомбы в том числе. Уран, бедняга, так боялся, что его засунут в бомбу и взорвут. И как-то одна из них рассказала про космос. Что люди строят ракеты и летают на другие планеты. И что в космосе есть планета Уран. И Уран подумал, что там должно быть много урана, раз ее так назвали. И он подумал, что если туда попасть, то его уже точно не взорвут – ведь тогда остальной уран может сдетонировать. И он говорил мне: «Ты легкий, однажды мы построим ракету и улетим на Уран».
Аль почувствовал, как от волнения одинокий электрон выкатился из кристаллической решетки и поспешил вернуть беглеца обратно. Углерод молчал, терпеливо ожидая, когда Алюминий справится с собой и продолжит.
– Потом со мной кто-то прореагировал, и Уран перестал меня узнавать. Тогда я не понимал этого, думал, что я стал ему противен, или он нашел другой материал для своей ракеты. Он не разговаривал со мной, а я боялся потребовать объяснений – а ну как взорвется? И тут до нас докопались люди, забрали меня, и, может, все бы обошлось, но когда они стали копать дальше, он с ними заговорил. Спрашивал, нет ли у них меня, и рассказал про то, как мы собирались на Уран, и что он не хочет взрываться. А они, люди, посадили его, Уран, в свинцовую тюрьму и что-то делали с ним. Что случилось дальше, я так и не смог узнать. Кто говорит, что он не выдержал и взорвался. Другие – что люди сами его взорвали. Еще кто-то утверждает, что они, после того как наигрались с ним, попросту утопили его. А однажды я слышал, что из него сделали окно, и он теперь смотрит в небо и все так же мечтает об Уране.
Алюминий замолчал. Углерод дождался, когда электроны соседа успокоятся, и осторожно спросил:
– Почему ты решил мне это рассказать?
– Чтобы предупредить. Люди – очень опасные молекулы, особенно когда их много.
– А поодиночке они – очень несчастные молекулы, особенно если их при этом много.
Аль растерялся. Об этом он как-то не задумывался.
– Люди много знают и в то же время они совсем еще дети, – продолжил Углевод. – Твой Уран прожил несколько миллиардов лет, а люди знают больше него. Но как может использовать знания человек, который живет от силы сто лет?
– Я знаю, что Урану не стоило откровенничать с людьми, – вскинулся Алюминий.
– Ты так и не понял? Они вернулись за ним. Его мнение и мечты их не интересовали. Они сделали с ним то, что собирались, и что бы он им ни сказал, это бы никак не изменило его судьбу. Люди, как всякие дети, равнодушны, жестоки и эгоистичны. Они поджигают Дихромат Аммония, просто чтобы посмотреть, как он горит. Неужели ты думаешь, они оставят в земле Уран, если мучить его выгодно?! Они и планету эту, поди, скоро взорвут – хотя бы для того, чтобы другие люди не взорвали ее первыми.
– Это же ужасно, – сказал Алюминий. Вопреки своим словам, он был почти счастлив. И благодарен Углероду за эту неправильную отраду – знать, что ничего не смог бы изменить, – почти как Кислороду, подарившему ему оксид.
– Ну да, люди ужасны, но если с ними не разговаривать, они уж точно лучше не станут, – философски заметил Углерод. – Кроме того, они мне нравятся.
– Чем? – ахнул Алюминий.
– Они любознательны и по-своему сентиментальны. А еще они любят всякие бесполезные занятные вещи, например, Графит – это еще один мой изомер – нанесенный на целлюлозу. Если между нами, – заговорщицким тоном добавил Углерод, – люди из меня состоят. И, в конце концов, с ними весело.
Затем светским тоном спросил:
– Хочешь, я вас познакомлю?
– Я бы сначала пригляделся к ним, если ты не возражаешь, – смутился Алюминий. Углерод не обиделся, только предложил:
– Тогда я мог бы тебе что-нибудь рассказать. Мне нетрудно, правда.
Еще бы! Несмотря на небрежный тон, Аль чувствовал, как важно Углероду рассказать о своих приключениях кому-то, кто ему верит. Алюминий испытал мстительное удовольствие: что бы Углерод не говорил о людях, они не заменят химикаты.
– Ну, если, нетрудно, расскажи мне про полимеры, пожалуйста, – попросил он.
– Полимеры... – задумчиво проговорил Углерод. Какое-то время он молчал, собираясь с мыслями, затем продолжил менторским тоном, призванном, очевидно, замаскировать улыбку в голосе:
– Полимеры – это начало прекрасной дружбы, Аль...
Название: Начало прекрасной дружбы
Автор: fandom Weird Science 2013
Бета: fandom Weird Science 2013
Размер: мини, 1952 слов
Пейринг/Персонажи: обитатели лаборатории
Категория: джен, гет, слэш
Жанр: производственный роман, юмор, ангст
Рейтинг: от G до PG-13
Краткое содержание:первый день в новом коллективе.
Примечание: «Касабланка» принадлежит всем романтикам, а право стричь с нее купоны – Warner Brothers.
читать дальше
– Здравствуйте! — несмело поздоровался Алюминий. – Меня направили к вам в лабораторию.
– Как звать-то тебя? – поинтересовался один из соседей.
– Алюминий... Можно Аль.
– А я Хлор, – представился собеседник. – Ты бы рассказал о себе, сосед.
– Да я не знаю, что можно рассказать. Меня недавно выделили.
– Например, я вот неметалл. У меня пять родных братьев, трое сводных и два оксида. Ядовит. Вон там Натрия Гидроксид, он щелочь. Та еще щелочь, скажу я тебе. За ним Сера, тоже неметалл, тоже ядовита. Вон тот прозрачный – Азот. Непонятно только, зачем его в колбу, его полно в здешнем воздухе. Он не ядовит. Зато детки его – очень даже. В консервной банке рядом Натрий, щелочной металл, и этим все сказано.
– А я даже не знаю, металл я или нет, – растерялся Алюминий.
– Как ты можешь этого не знать?
– Вам ясно сказали – его только выделили! – заступился за него черный порошок. – Он, наверное, и не знает, что значит металл, а что – неметалл.
– Ну, тут ничего сложного, – покровительственно усмехнулся Хлор. – Металлы твердые, блестящие. Так что ты, скорее всего, металл.
– При чем тут блеск? Я тоже могу блестеть! И твердым тоже могу быть! – возмутился черный порошок.
– Не обращай внимания, – шепнул Хлор, – старина Углерод немного поехал крышей и теперь воображает себя Алмазом. Вот она, лабораторная работа!
– Ты думаешь, дело в здешних испарениях? – испуганно спросил Алюминий.
– Испарениях? Как бы не так! Это химики раз баловались Закисью Азота, ну и давай с нами разговаривать. Счастье еще, они не заметили, что он мы отвечаем. Ну так вот, эти укуренные назвали беднягу Алмазом, а он возьми и проникнись. С тех пор и бредит самоактуализацией, представляешь?
– У меня с оксидом та же проблема. То он Сапфир, то Рубин. Я думал, переходный возраст, юношеский максимализм...
– Постой, у тебя есть оксид? Ребята! Хорош выяснять, кто тверже! У него есть оксид!
– Один? – снисходительно бросил Азот. – Тогда ты точно металл. У меня пять!
– Просто кое-кто не в состоянии контролировать свою валентность, – ехидно заметила Сера.
– Ой, кто бы говорил! Если мне не изменяет память, у тебя тоже больше одного оксида?
– Может, это не от нее зависит! – заступился было за Серу Углерод.
– А то, что она трахает родного брата, тоже не от нее зависит?
– Все мы знаем, что представляет из себя Кислород! Не только мои электроны на него так реагируют!
– Не знаю, – вмешался какой-то прозрачный газ. – Мои вот не реагируют.
– Мои тоже, – поддержал его какой-то другой элемент – блестящее беловатое вещество, немного похожее на самого Алюминия.
– Но оксиды у вас есть? – уточнил Азот. – И как же такое возможно? Без химической реакции?
– Не мели чушь, – фыркнула Сера. – Просто они фригидные.
– Не фригидные, а благородные! – оскорблено воскликнул газ.
Дружный хохот был ему ответом.
– Знакомься, Аль! – отсмеявшись, сказал Азот. – Снобы нашей лаборатории, Радон и Серебро. Но Серебро зови Аргентум, иначе не отзовется. Вроде так в честь него назвали какую-то страну. А Радона особо не зовут — сам приходит. Любит погостить в чужой кристаллической решетке.
– А вон там что за газ?
– О, это Фтор! Он единственный, у кого нет оксидов, а знаешь почему? Потому что у них с Кислородом фторид! И вдобавок не один.
Алюминий был впечатлен. Добровольно подставлять протон под электроны известного боттома! Чего ради?
– Фтор сказал, что если он трахнет Кислорода, тот это быстро забудет. А вот если Кислород его – то уже вряд ли. Но, похоже, и сам забыть не смог, раз решил повторить.
– Довольно сплетничать! – прервал Азота Хлор. – Оксид у тебя щелочной или кислотный?
– Мы не знаем, – ответил Алюминий.
– Мы? – протянул Азот. – Мало нам было благородных, еще и особы королевской крови появились!
– Ни я, ни мой оксид не имеем понятия, щелочной он или кислотный, – поправился Алюминий.
– Он что, тут с тобой? – удивился Хлор.
– Ну да, а ваши разве нет? Вы не подумайте ничего такого, мы не реагируем.
– Все равно ты не прав, что держишь пацана при себе. От этого он и воображает о себе невесть что. Но мы сейчас проверим, с кем он прореагирует.
– А ему не повредит? — засомневался Алюминий.
– Наоборот! Какая разница, Сапфир ты или Рубин, если небо в алмазах? Пусть заполнит до половины две этих пробирки... Готово? Так теперь в одну идет Едкий Натр, в другую - Серная Кислота. Сейчас ты, Лакмус, нырни-ка. Теперь во вторую давай. Видишь, здесь он красный... должен был быть, если у тебя кислотный оксид. Ничего не понимаю, твой оксид реагирует и с кислотами, и с основаниями?! Изголодался по любви, что ли, так сильно?
– Может, дело в раздвоении личности? Сапфир реагирует с кислотами, а Рубин - со Щелочами? – предположил Алюминий.
– Такого быть просто не может! – авторитетно заявил Хлор. – Формула ведь у него не меняется! Может, у нас Едкий Натр и Соляная Кислота выдохлись? Давайте-ка проверим. Ну-ка, ребята, кто покажет новеньким, что значит основной оксид?
– Ну, я могу, – ответил красный порошок.
– Давай! Знакомься, Аль, это Оксид Хрома.
– Двухвалентного Хрома, – уточнил порошок. – Дамы вперёд.
Соляная кислота только фыркнула и разделилась на две колбы. Оксид хрома прыгнул в одну из них. Алюминий завороженно глядел, как красный оксид, шипя, растворяется в подкрашенной лакмусом кислоте, обесцвечивает ее и снова выпадает в осадок – уже фиолетовый.
– Я так не умею, – с завистью сказал Оксид Алюминия.
– Научишься еще, это ж учебная лаборатория. Ну что, проверим Едкий Натр? – спросил Хлор. – С кислотными оксидами – неувязочка, они газы, могут запросто дать утечку. Так что Натра мы проверим Сульфатом Меди.
– Да вы меня уже Лакмусом проверили!– возмутился Едкий Натр. – Тут вам что, концерт по заявкам? Так за концерт надо платить!
– А то споешь, да? – парировал Хлор.
– Ну зачем вы так! Натик, ну пожалуйста, – умоляюще проворковала Соляная кислота. Едкий Натр сердито засопел, затем отжалел-таки несколько миллилитров для проверки. Хлор благоразумно промолчал. Сульфат Меди нырнул в колбу.
– Чего это он посинел? – шепотом спросил Алюминий у Хлора.
– Я ж говою – щелочь! – так же тихо ответил тот. – Спихнул на медь свой гидроксид-ион, вот она и выпала в осадок. А сам в растворе остался, с сульфатом.
– Это лучше?
– Спокойнее. Но что у нас получается? С кислотой – порядок, с Едким Натром – порядок. Получается, твой оксид и правда с ними обоими реагирует? Во пацан дает! Такого у нас еще не было!
– Да ладно тебе, я тоже так умею, – вдруг признался порошок глубокого зеленого цвета. – Металл наш новенький, не сомневайся. Какая разница, кислота или щелочь? Реагируйте, как нейтрон на протон положит, главное, чтоб соль образовалась. Ребята, вы если что, обращайтесь. Я Оксид Трехвалентного Хрома. От меня получаются красивые соли.
– Тебе лишь бы понтоваться, – рассердился Хлор. – Никогда не слышал, чтобы...
– Что бы ты понимал в твердых веществах, – вдруг вмешался Фосфор. – Ты и про изоформы не слышал. Аль, не переживай ты, не спятил твой оксид. Может быть одно вещество и Рубином, и Сапфиром. Вот я бываю белым, красным, черным, даже металлическим – в зависимости от температуры и давления.
Алюминий облегченно вздохнул.
– Но ты же сам называл старину Углерода психом! – удивился Азот.
– Так что? То, что он может быть и Углем, и Алмазом еще не значит, что он не псих. Одни его рассказы про Фотосинтез чего стоят. А это – "я был когда-то гелием"? Все знают, что общение с людьми даром не проходит. А вообще, все могло быть гораздо хуже, – Фосфор понизил голос, – у меня есть подозрение, что люди, которые с ним говорили, были студентами.
Воцарилась потрясенная тишина.
– Они же Менделеев знает что могли учудить! – наконец выразила общее мнение Соляная Кислота. – Ребята, нельзя оставлять его одного. Они же в любой момент могут вернуться, а про него они уже знают, что он... ну...
– Слабое звено, – пришел ей на помощь Хлор. – Новенькие, не возьмете это на себя? Углерод хороший мужик, пусть даже немного того.
– Конечно! – охотно согласился Алюминий. – Только что делать, если за ним придут?
– Звать нас, вместе мы его точно отстоим, – ответил Хлор.
Алюминий с Оксидом встали на полку рядом с Углеродом.
– Ну что, – насмешливо спросил тот, – про что тебе рассказать: про полимеры или кимберлитовые трубки? А может, про звездный синтез или жизнь клетки?
Алюминий понял, что к Углероду часто навязывались с вопросами – посмеяться над его рассказами.
– Знаешь, мы когда-то лежали в земле рядом с Ураном. И к нам иногда молекулы воды спускались и рассказывали про верхний мир, про людей, про их изобретения, и про бомбы в том числе. Уран, бедняга, так боялся, что его засунут в бомбу и взорвут. И как-то одна из них рассказала про космос. Что люди строят ракеты и летают на другие планеты. И что в космосе есть планета Уран. И Уран подумал, что там должно быть много урана, раз ее так назвали. И он подумал, что если туда попасть, то его уже точно не взорвут – ведь тогда остальной уран может сдетонировать. И он говорил мне: «Ты легкий, однажды мы построим ракету и улетим на Уран».
Аль почувствовал, как от волнения одинокий электрон выкатился из кристаллической решетки и поспешил вернуть беглеца обратно. Углерод молчал, терпеливо ожидая, когда Алюминий справится с собой и продолжит.
– Потом со мной кто-то прореагировал, и Уран перестал меня узнавать. Тогда я не понимал этого, думал, что я стал ему противен, или он нашел другой материал для своей ракеты. Он не разговаривал со мной, а я боялся потребовать объяснений – а ну как взорвется? И тут до нас докопались люди, забрали меня, и, может, все бы обошлось, но когда они стали копать дальше, он с ними заговорил. Спрашивал, нет ли у них меня, и рассказал про то, как мы собирались на Уран, и что он не хочет взрываться. А они, люди, посадили его, Уран, в свинцовую тюрьму и что-то делали с ним. Что случилось дальше, я так и не смог узнать. Кто говорит, что он не выдержал и взорвался. Другие – что люди сами его взорвали. Еще кто-то утверждает, что они, после того как наигрались с ним, попросту утопили его. А однажды я слышал, что из него сделали окно, и он теперь смотрит в небо и все так же мечтает об Уране.
Алюминий замолчал. Углерод дождался, когда электроны соседа успокоятся, и осторожно спросил:
– Почему ты решил мне это рассказать?
– Чтобы предупредить. Люди – очень опасные молекулы, особенно когда их много.
– А поодиночке они – очень несчастные молекулы, особенно если их при этом много.
Аль растерялся. Об этом он как-то не задумывался.
– Люди много знают и в то же время они совсем еще дети, – продолжил Углевод. – Твой Уран прожил несколько миллиардов лет, а люди знают больше него. Но как может использовать знания человек, который живет от силы сто лет?
– Я знаю, что Урану не стоило откровенничать с людьми, – вскинулся Алюминий.
– Ты так и не понял? Они вернулись за ним. Его мнение и мечты их не интересовали. Они сделали с ним то, что собирались, и что бы он им ни сказал, это бы никак не изменило его судьбу. Люди, как всякие дети, равнодушны, жестоки и эгоистичны. Они поджигают Дихромат Аммония, просто чтобы посмотреть, как он горит. Неужели ты думаешь, они оставят в земле Уран, если мучить его выгодно?! Они и планету эту, поди, скоро взорвут – хотя бы для того, чтобы другие люди не взорвали ее первыми.
– Это же ужасно, – сказал Алюминий. Вопреки своим словам, он был почти счастлив. И благодарен Углероду за эту неправильную отраду – знать, что ничего не смог бы изменить, – почти как Кислороду, подарившему ему оксид.
– Ну да, люди ужасны, но если с ними не разговаривать, они уж точно лучше не станут, – философски заметил Углерод. – Кроме того, они мне нравятся.
– Чем? – ахнул Алюминий.
– Они любознательны и по-своему сентиментальны. А еще они любят всякие бесполезные занятные вещи, например, Графит – это еще один мой изомер – нанесенный на целлюлозу. Если между нами, – заговорщицким тоном добавил Углерод, – люди из меня состоят. И, в конце концов, с ними весело.
Затем светским тоном спросил:
– Хочешь, я вас познакомлю?
– Я бы сначала пригляделся к ним, если ты не возражаешь, – смутился Алюминий. Углерод не обиделся, только предложил:
– Тогда я мог бы тебе что-нибудь рассказать. Мне нетрудно, правда.
Еще бы! Несмотря на небрежный тон, Аль чувствовал, как важно Углероду рассказать о своих приключениях кому-то, кто ему верит. Алюминий испытал мстительное удовольствие: что бы Углерод не говорил о людях, они не заменят химикаты.
– Ну, если, нетрудно, расскажи мне про полимеры, пожалуйста, – попросил он.
– Полимеры... – задумчиво проговорил Углерод. Какое-то время он молчал, собираясь с мыслями, затем продолжил менторским тоном, призванном, очевидно, замаскировать улыбку в голосе:
– Полимеры – это начало прекрасной дружбы, Аль...
@темы: фандомное, Делюсь прекрасным